В Тюмени 30 июня побывал писатель Дмитрий Глуховский. Он дал автограф-сессию в магазине «Перспектива», а затем ответил на вопросы читателей в Тюменской областной библиотеке.
У меня с Глуховским связано только одно воспоминание. Пару лет назад мы с молодым человеком частенько заглядывали в магазин «Литера», что находился в заречных микрорайонах. Владелец магазина, фирма «Топ-книга», тогда уже переживала не лучшие времена, и «Литера» готовилась к закрытию, распродавая книги за полцены. Полки с фантастикой быстро опустели, кроме двух стеллажей. Один из них был забит под завязку изрядно запылившимся первым романом Дмитрия Глуховского «Метро 2033». Второй – книгами серии «Сталкер».
По дороге на встречу с писателем я припомнила этот эпизод из прошлого и настроилась на худшее – очередной любитель-рубитель денег из мира фантастики вроде Романа Злотникова, который тоже в Тюмень заглядывал. Почему я перед этим не успела открыть даже Википедию – не знаю. Впрочем, оно и к лучшему: размышления Глуховского, оказавшегося не только писателем, но и журналистом, о своих книгах, литературе в принципе и политике меня глубоко впечатлили.
Представляю вашему вниманию печатную версию полуторачасовой беседы Глуховского с читателями. Для удобства она разделена на четыре блока. Первый посвящен новому роману «Метро 2035» и вселенной «Метро», второй – другим романам писателя, третий – творчеству и взгляду на творчество коллег по перу, четвертый – образу жизни писателя.
Я постаралась максимально передать манеру речи и соображения Глуховского, поэтому без не самых интеллигентных выражений не обошлось. Чувство юмора у писателя тоже что надо. Названия книг, упомянутые в тексте, кликабельны — можно перейти на сайт магазина «Лабиринт», прочитать описание книги, рассмотреть странички и познакомиться с отзывами других читателей.
О новом романе «Метро 2035» и трилогии «Метро»
Из вступительного слова:
Роман «Метро 2035» в одной стороны завершает трилогию «Метро», а с другой стороны подводит итог всего того, что я делал за последние десять лет в книгах и с книгами. «Метро 2033» вышла в свет десять лет назад, хотя за три года до этого книга лежала в Интернете. Все мои книги разные, друг от друга отличающиеся. Они написаны разных жанрах, разным языком и на разные темы.
«Метро 2035» стоило больших эмоциональных усилий. Книжка получилась очень эмоциональная, надрывная, напряженная, и когда ты такие вещи пишешь, то остаться в стороне, не быть вовлеченным в сюжет трудно. Мне кажется, я поседел конкретно на «Будущем» и «Метро 2035». Выцвел немножко.
– Поступали ли предложения по поводу экранизации?
– Предложения поступали, три года назад права на экранизацию приобретала американская киностудия MGM, но был написан не очень хороший сценарий, который нельзя была экранизировать, а права тем временем уже кончились. Я бы очень хотел верить, что шансы у нас есть.
– Обитатели «Метро 2035» мечтают найти «братьев по разуму» и в то же время готовы убить всех с соседней станции. Как вы прокомментируете это феномен?
Одна из тем, которой посвящен роман «Метро 2035» – это именно тема поиска врага и потребности во внешнем враге. Герои в книге задаются одним главным вопросом – это зачем нам все время враг, и почему мы без врага ничего про себя понять не можем. И действительно, мы в течение 20 лет жили в условно свободной стране, были предоставлены сами себе, и власть к нам относительно не лезла. Вдруг перестало быть необходимым стоять 10 лет в очереди за машиной и 20 лет в очереди за квартирой, и у активных людей появилась возможность заработать. В романе «Метро 2035» я пытался понять, почему нас это не устраивает. Почему с такой радостью и готовностью мы вдруг опять решили схлестнуться с гидрой мирового империализма. Почему нам захотелось и с американцами сражаться, и европейцев изобличать и клеймить несуществующий украинский фашизм? Зачем нам враги? Мы 20 лет искали национальную идею и не нашли ее. Мы не пришли к определению, что такое «русский человек», совпадает ли оно с «российским человеком», легитимен ли термин «российский человек». Какая у нас идеология? Что нам нужно? Какова цель существования России? Но, слава богу, появились украинские фашисты, и все встало на свои места. Русский человек – это партизан, который в Великой Отечественной войне, которая никогда не заканчивалась, бьется с украинскими карателями. И теперь нам все про себя все ясно. Мы можем назвать Обаму чмом, и как–то нам сразу понятнее и веселее стало жить.
– Кто такие «черные» в трилогии «Метро»?
– Как уже выяснилось, без борьбы мы не можем себя представить. Черные – это условный враг. Когда я писал «Метро 2033», в Москве только начиналась этническая миграция с Кавказа, Закавказья и Средней Азии. Я – человек исключительно терпимый, как и многие в России, считаю себя русским, а этнически принадлежу к несколько разным народам. Считаю, что у нас в стране никакого места национализму, а тем более русскому национализму быть не должно. Должны быть общая, объединяющая нас идентичность. Должна быть русская культура, признающая, что мы тут все уже давно перемешаны в разных пропорциях. Нельзя нам быть страной для русских, потому что тогда надо Татарстан татарам отдать, Башкортостан Башкирам и так далее. Для такой страны как наша говорить «Россия для русских» – убийственно. Поэтому, говоря о черных, я намекал на черных, но весь пафос и смысл «Метро 2033» заключается в том, что нельзя в человеке, который от тебя чем–то отличается, видеть немедленно угрозу и пытаться по ней ударить первым на всякий случай.
– Вы не боялись доверить вселенную «Метро» компании 4А Games?
– Не боялся. К тому моменту, как люди 4А Games со мной связались, я знал, что они делают игру «Сталкер», и она в то время смотрелась очень выигрышно по сравнению в тем, что делали на Западе. Я прямо хотел с этими людьми поработать.
– Компьютерная игра передала атмосферу книги?
– Не обязательно точно передать ту атмосферу, которую я себе представлял. Нельзя требовать от режиссеров и разработчиков компьютерных игр точного соответствия. Они должны самореализовываться, интерпретировать и привносить свое видение. Если ты их будешь заставлять дословно следовать, им просто неинтересно будет. У 4A Games есть собственный очень узнаваемый стиль, потому что эти же люди делали «Сталкера». Я считаю, что получилось очень здорово. Похож это или не похоже на то, что я себе представлял – не важно. Есть экранизация Стэнли Кубрика книги Стивена Кинга «Сияние» – и это общепризнанный мировой шедевр, а есть экранизация кинговских «Лонгольеров», которая снята буковка в буковку, но фильм дико скучный, потому что невозможно его смотреть.
– Да нормальный фильм!
– Но я люблю Кубрика все равно, все, отстаньте (смех в зале).
– В игре «Метро 2033» две концовки. Как вы относитесь к неканоничной, самой труднополучаемой?
– Это я ее и придумал. Я принимаю участие в разработке сценариев компьютерных игр и считаю, что компьютерные игры – это вполне себе вид искусства, просто более молодой, и как другие молодые виды искусства часто, они бывают вульгарными. В средние века, что следует, например, из фильма Ингмара Бергмана «Седьмая печать», и театр тоже был площадным и вульгарным. Там пукали, показывали обнаженную грудь, но сегодня «Золотую маску» дают не за это. И кино тоже начиналось с поливания полицейского из шланга водой, прибытия поезда, порнографии, и сегодня порнография не единственный жанр кинематографа. Со временем любое искусство развивается, усложняется, обрастает жанрами. То же будет и с компьютерными играми. То, что делает 4А Games во многом определяет новые жанры.
– Как вы смогли опубликовать «Метро 2033»?
– Я дописывал книгу по главам и превратил это в сериал. Публиковал свежие главы на сайте. У меня был форум, люди писали свои отзывы. Два года спустя я вернулся к этой истории под давлением читателей. Проект стал более крупным, заметным, за ним следили тысяча человек в день примерно. Когда роман был завершен, я в ЖЖ написал в издательское сообщество «Издата» о том, что у меня есть книга, есть читательская аудитория, и мне поступило три предложения. Из них я выбрал лучшее.
– «Метро» точно трилогия? Или как у Лукьяненко – фанаты сказали, он продолжил?
– Есть существенное отличие между мной и Лукьяненко. У него есть усы, а у меня борода. Это первое. Второе – он гораздо более толстый. Третье – он гораздо более жадный. Не говорю, что я бескорыстный совсем человек, но я считаю, что высосанная из пальца история – это запоротые в дальнейшем перспективы. Если у меня нет ударной идеи под книгу – стараюсь не писать. У меня не было ударной идеи на «Метро 2034», и она получилась…ну нет там сюжета на роман, есть на повесть. И я за эту книгу очень огреб от фанатов. Обжегшись на этом, я больше таких штук не делал. Писать ради денег, что читатели поставили на тебе крест? Мне кажется, на Лукьяненко некоторый крест уже установлен. И пусть он его несет достойно. А я не хочу, чтобы про меня говорили, что я исписался, сдулся, продался, что мне пора на свалку и так далее.
«Метро 2035» – это точно конец книжной трилогии, но поскольку одна и та же история разворачивается через различные медиа, то возможно продолжение сюжета «Метро» в играх.
– В первой книге «Метро 2033» есть интервью с вами, где вы говорите, что устали, и продолжения не будет. Но оно вышло!
– Ну, это нормально, книги же не подряд вышли. Я устал, прошло пять лет, я отдохнул (смех в зале). Прошло еще пять лет, я отдохнул, снова написал. А сейчас устал. С одной стороны, есть поговорка поговорка про ворону, которая зарекалась что-то делать, но с другой стороны, я не вымучиваю из себя что-то. Пришла мне идея восемь лет спустя, как можно продолжить историю Артема. Дав идее еще некоторое время побродить и настояться, я взялся за это. Это не религиозный обет. В тот момент, когда я давал интервью, я был абсолютно уверен, что больше не буду этим заниматься.
– В первой книге было много легенд метро, баек, а вы сами диггерствовали?
–Я очень хотел. Когда я работал на радио «Маяк», ко мне пришел в гости бывалый диггер всея Руси Вадим Михайлов. И говорит: «А че, Димка, давай». Я звоню, он: «Слушай, Димка, щас не могу». Звоню другой раз: «Щас не могу». В третий раз звоню – аналогично. Я понял, что может он не хотел меня водить. Зато для меня провели экскурсию сотрудники метро. Я покатался в кабине машиниста, посмотрел служебные помещения. Едем в кабине машиниста по кольцевой линии, и между станциями куча каких–то ответвлений сторону идет, рельсы выходят из темноты, какие-то зарешеченные проемы, дверки. И я говорю машинисту: «Дяденька, а что это?» А он говорит: «Не знаю, нам не говорят». Экскурсию организовал Первый канал. Что-то доброе еще делает Первый канал в нашей стране. Они решили искупить грехи за все то, что они вам рассказали, и покатать меня. Но я все равно им не простил.
– Вы изучали воздействие радиации на организм, когда писали романы?
– Перед подготовкой «Метро 2035» я изучил таблицу поражающего воздействия тех или иных доз радиации. «Метро 2035» вообще гораздо более реалистическая книга, чем «Метро 2033».
– А почему 2033, 2034 и 2035 годы?
– Во-первых, циферки красивые. Во-вторых, это 2000 лет спустя после распятия Христа. Я, как Воланд, который навещает Москву, чтобы посмотреть, как изменились москвичи, возвращаюсь к людям, чтобы понять, изменились ли они. «Метро 2033» – книга с большим количеством религиозных подтекстов, и один из них – это способны ли люди извлечь какие-то уроки, отвергнув единожды свое спасение. Черные же тоже спасение. Даже к «Метро 2034» была предложена религиозная трактовка, где черные – это такое посольство ангелов, которые в отвратительном виде посланы нам в испытание. Способны мы увидеть в них спасение свое, протянуть руку и схватиться за нее.
– Считаете ли вы, что ядерная война, произошедшая в «Метро 2033» действительно возможна?
– Я не рассматриваю это как взгляд в будущее, но без меня достаточно людей, которые это делают. Владимир Владимирович Путин, например, на прошлой неделе сказал, что на боевое дежурство поставлены сорок новейших разделяющихся ядерных боеголовок. Которые, в случае чего, могут быть применены. Кто я такой, чтобы спорить с царем? А Дмитрий Киселев сказал, что Америка будет обращена в радиоактивный пепел. Ну если это в телевизоре сказали, значит так все и будет. Тут человек предполагает, а бог располагает.
– Как вы относитесь ко «Вселенной “Метро 2033”» и ее авторам?
– Хорошо. Молодцы ребята. Это была моя идея. Когда я только написал «Метро 2034» мне сказали – нужно «Метро 2035». Сказал: «Ну подождите, я только с этим расквитался!». Нет, нужно продолжение, нужно еще про Артема, про хантеров, утонул не утонул Саша. А тут другие ребята говорят, мол, мы написали фанфиков. Тут я подумал, что стоит познакомить читателей и писателей друг с другом. Первые 20 книг я читал и редактировал сам, потом понял, что если я продолжу это делать, то больше ни одной книги не напишу. Поэтому я передал эстафетную палочку редактору издательства «АСТ», а сам снова стал писать книжки и написал «Будущее» и «Метро 2035».
– Я услышал, что в книге нет мутантов. Как же вы будете создавать контраст, показывая, что люди зачастую страшнее монстров?
– «Метро 2035» более серьезная вещь, чем «Метро 2033». Она про русского человека и стоящие перед ним вопросы. Это достаточно основательное рассуждение на тему того, почему мы всегда в таком положении, почему нас все не устраивает, куда мы идем и идем ли куда–то, и почему, уйдя из Египта, мы хотим обратно в Египет. Когда весь текст – это притчевая сказка, мутанты на месте, а когда история про нас, то чудовища уже не уместны. Книжка более реалистичная.
О других книгах
– Какая книга писалась сложнее всего?
– У каждой книжки была своя история написания. «Метро 2033» я придумал еще в старших классах школы, достаточно долго раскачивался, потом на 1–2 курсе начал писать, был 2002 год, мне был 21 год. Я пытался роман публиковать, но мне сказали, что гибель героя посреди сюжета – это нехорошо, читатель не поймет. Я говорю: «Но это же философски оправданно». Мне говорят: «Читатель не поймет философию». Я сказал: «Ну ладно, тогда опубликуюсь в Интернете. Раз вы не признаете мой гений, я напечатаю себя сам в программе Word и сделаю во флеш на коленке себе сайт». Сказано – сделано. Фактически с момента задумки до момента публикации прошло десять лет.
У романа «Сумерки» другая история. Книга посвящена истории индейцев майя и апокалипсису и рассказывает о том, как в современной Москве переводчик получает задание перевести фрагменты дневника конкистадора, который 500 лет назад был отправлен на исследование полуострова Юкатан.
Написание большей части книги заняло несколько лет, затем в какой-то момент случился ступор и я не знал, как завершить роман. Все было готово, кроме одной главы. В то время я работал журналистом и поехал в Гватемалу – это был случай, когда сочинская олимпийская заявка выиграла на заседании олимпийского комитета. И в Гватемале 70 процентов населения – этнические индейцы майя. Они давно охристианенные, ничего не знающие о своих предках кроме того, что в учебниках пишут, и вот случилось мистическое совпадение, буквально стоило заехать в гостиницу, открыть компьютер, и меня пробило – книжка была написана. Однако пришлось дорого заплатить, потому что нас чем–то накормили, я уехал оттуда с двумя видами гепатита, не зная об этом. Потом была следующая командировка на Северный полюс, а у гепатита длительный инкубационный период – месяц. И я, уже попав на Северный полюс, осуществил прямое включение и рассказал о том, как Артур Чилингаров опускается на дно Северного Ледовитого океана в точке географического Северного полюса, как вдруг меня начинает накрывать – тошнота, температура, озноб. Выяснилось, что накрыла болезнь, которую я «цапанул» в Гватемале. Я полтора месяца пролежал в больнице, а затем еще год меня лихорадило – я не мог есть ни жирное, ни жареное, ни употреблять алкоголь. Пришлось с корреспондентской работой завязать, потому что запрещены постоянные перелеты и передвижения. С другой стороны, за счет того, что я закончил ездить, я смог набраться храбрости уйти с Russia Today и сосредоточиться целиком на книжках.
«Будущее» мне достаточно сложно давалось, потому что это такая надрывная вещь, и герой не положительный, а антигерой. Мразь такая прямо. Ну не совсем мразь, это я кокетничаю. Человек с искалеченной судьбой. И конечно, чтоб про такое писать, надо в себе это выискивать. Надо набраться смелости, честности и храбрости в себе высматривать какие–то отрицательные стороны, ставить себя на место отрицательного героя. В итоге получается действительно честная вещь, ты веришь в этого человека.
А вот «Рассказы о родине» писались легко. Книга вообще гораздо более легкая по настроению, юмористическая, сатирическая.
– Бурные политические события не вдохновляют вас на «Рассказы о родине-2»?
– Конечно сподвигают. Но мне кажется, что время подколов, хитрого прищура и усмешки уже прошло. «Рассказы о родине» – это такой политический анекдот. Но это время усмешки осталось в 2010 году. Сейчас пришло время «Метро 2035», когда надо какие–то вещи уже открытым текстом говорить.
– Кто первый читает ваши книги? Жена?
– Жена мало интересуется моим творчеством, редакторам вообще не показываю. У меня есть несколько товарищей, мнению которых я доверяю. «Метро 2035» оперативнее всего читал художник Илья Яцкевич, который рисовал обложку, мы давно вместе работаем. Он делал обложки для «Будущего» и для «Рассказов о родине». Он достаточно быстро, буквально через полчаса, как я отправлял ему свежую главу, уже давал какие–то отзывы. Очень адекватные. С матерью своей советуюсь. Она, в отличие от меня, знаток классической русской литературы, и может показать, которые я сам не увидел бы.
– Часто ли вы сами перечитываете свои романы?
– Я целиком перечитал только «Метро 2033» – готовил переиздание. Остальное в голове. Отлично все помню, самые яркие сцены и образы. Вместо того, чтобы себя перечитывать, я лучше классику какую-нибудь перечитаю, это раз. А два, я не хотел бы ничего править, как что написано, так написано, даже если оно было написано не самым удачным образом.
О творчестве, литературе и других писателях
Из вступительного слова:
Очень скучно заниматься одним и тем же, я человек очень неусидчивый, и мне тесно и «натирает» один тот же жанр. Я вообще себя не очень вижу в качестве жанрового писателя. Как-то мне в руки попала книга Лукьяненко в Германии на книжной ярмарке. И Лукьяненко в предисловии поучает молодых писателей. Он говорит, что литература – это как спорт, если ты занимаешься борьбой, то занимайся борьбой, если стрельбой, то стрельбой, а если будешь заниматься и тем и другим, то ничего не получится. Тут я впервые понял, то писателем Лукьяненко не согласен. Мне заниматься одинаковыми вещами кажется а) дико скучно, б) это чистое ремесленничество, в то время как литература, простите за пошлость, должна быть творчеством. Это поиск какой-то, создание. Повторять одно и то же, чтобы не отпугнуть читателя, дескать, он привык к такому – это растрата тех и так небогатых способностей, которыми меня наделила природа. Не факт, что литература должна нравиться. Мне кажется, литература должна заставлять думать и должна впечатлять. У меня есть книжки, которые могут понравиться, например книжка «Сумерки» или серия «Метро», а есть книжки, которые не должны нравиться, а должны цеплять, ранить и заставлять думать. Книга не должна быть уютненькой. Развлечение – это не к книгам. Это к сериалам, к тем киношкам, которые показывают в мультиплексах. Там помогут убить время, убить голову, и спасибо им за это, потому что все это нормальному человеку тоже нужно.
Телевизор очень зацензурен. Кино тоже зацензурено. И только в книге можно побыть настоящим и немножко исследовать экстремальные моменты, надрыв в книге возможен такой, который в ТВ и кино возможен не всегда. Но на книге честно пишут, что она 18+, а если там еще и матом кто-то ругается, то ее запакуют в целлофан.
Книга дает автору гораздо большую степень свободы и позволяет гораздо большую степень искренности. Я, чем старше становлюсь, тем меньше отношусь к книге, как к возможности читателя развлечь, и тем больше отношусь к книге, как к возможности читателя заставить о чем–то думать. Я всегда старался, чтобы мои книги взрывали читателю мозг. И я надеюсь, что на этом пути я движусь куда-то и преуспел.
– Говорят, что каждый автор должен попробовать себя в разных жанрах. Не хотели бы вы написать что–то в жанре фэнтази или сказку для взрослых?
– Я ничего не исключаю, но в ближайших планах сказки нет. Мне кажется, просто эксперимент, сказка ради сказки, это способ покрасоваться. Как писатель Борис Акунин с его «Давайте покажу, что я могу». И так могу, и сяк, и детектив могу, и фантастику, и даже я назову этот проект «Жанры». Если в какой-то момент возникнет идея сказки – не надо себя сдерживать. Но на данном момент есть другие мысли с уклоном в литературный мейнстрим, менее сюжетный, менее жанровый, с уклоном в автобиографию. Не то, чтобы у меня была какая-то богатая биография, но тем не менее. Мне вот ребенок предложил написать книжку совместную. Я обычно от соавторства уклоняюсь, но ребенку не откажешь (улыбается).
– Что вы можете посоветовать начинающему писателю?
– Я бы посоветовал читать и писать. Если вы не обладаете уникальной жизненной историей типа «Я – мальчик-солдат в Руанде», то тогда вам придется придумывать какие-то вещи. Есть писатели, для которых первой стартовой историей стала именно автобиографическая. Есть ли и у вас есть интересная автобиографическая история, вам даже не обязательно читать и писать, вы просто можете надиктовать ее кому-нибудь. Но это нон-фикшн. Если вы хотите писать фикшн, то, во-первых, нужно знать весь массив того жанра, в котором вы хотите работать, знать, чего другие уже сделали до вас, чтобы понимать, хорошо или плохо вы пишете по сравнению в ними. Начинавшись чужих сюжетов, вы сможете разобраться, что банально, а что небанально. Есть авторы вроде Бориса Акунина, которые, как они мне объясняли, жанровые свои вещи пишут по формулам: на этой странице вводим героя, на этой – злодея, тут они схлестываются, тут загадка, тут разгадка. Можете такую литератору почитать, если хотите писать по формулам. Я как-то без формул обходился. Я когда поведал об этом Борису Акунину, он сказал: «Что вы говорите, как интересно!». И посмотрел на меня пронизывающим таким взглядом. «Врешь небось», – хотел сказать он мне, но он воспитанный человек, не сказал.
– Как вы находите / создаете персонажей?
– Это всегда разный маршрут и история. Артем в книге «Метро 2033» – это я 20-летний, совпадение точное. Я старался представить, что бы я делал в этих обстоятельствах, как бы себя вел, что бы мне было, простите за выражение, ссыкотно сделать, а на что бы я отважился. И получился живой герой, гораздо мене героический, чем персонажи любых картонных боевиков. Представьте себе героя Сергея Тармашева, среднего автора фантастического романа. Тармашев – бывший спецназовец, поэтому если у него кто–то там откручивает голову в романе, то автор сам эту голову откручивал, прекрасно знает, начиная с какого градуса начинает хрустеть, где она отваливается, как кровь правильно вытереть. Остальные авторы – это такие домашние ребята, которые сидят и вообще ничего себе не представляют. Это все серии книг «Зона смерти», «Сталкер». Люди смотрят на мир через Первый канал и довольно условно представляют себе действительность. Они работают так: «Если бы я был клевый герой-спецназовец, я бы тогда чооо». Ну и давай себе воображать. Я все-таки стараюсь посерьезней подходить, пытаюсь сочетать жанр и нежанр. У произведения есть какая-то тема. Вот например книжка «Будущее» на тему выбора между возможностью завести ребенка и жить вечно. При помощи генной инженерии люди не стареют, из-за этого планета перенаселяется, поэтому нельзя одновременно и заводить детей и жить вечно. Если кто–то решает завести ребенка, то или отец или мать должны за этого ребенка отдать свою вечную молодость. Приходят специально обученные люди, эдакие чернорубашечники, колют этому человеку акселератор старения, и до того, как ребенок пройдет половое созревание, отец или мать должны умереть, освобождая место для ребенка. Такая фабула. Дальше думаешь, какого героя интересно в эти обстоятельства поместить – партизана, который прячет ребенка, человека, который долго прожил, и теперь ему все равно, или молодого парня, который приходит и колет другим препарат старения. И я прихожу к выводу, что последний герой наиболее интересен, потому что через его противоречие, через его собственную драму лучше будет рассказать историю. А дальше я ставлю себя на место героя и пытаюсь понять, почему он вообще такой, почему он этим занимается? Решаю, что его заставляют. К родителям, которые нарушают закон и пытаются спрятать ребенка, приходят эти же чернорубашечник, насильно забирают детей и те воспитываются в интернате. А из этих детей, отнятых, растят как раз таких же чернорубашечников, как турки янычар растили из покоренных славянских народов. Вот я понимаю, что он такой. Дальше приходит жизнь его в этом интернате, а дальше разворачивается его биография. Когда придумываю события, которые определяли его жизнь, приходят и детали его характера, каким он становится от этого. Мир «Будущего» безбожен, например. Если тело вечно, кому душа нужна. Никому не нужен «бэкап» на облаке, потому что сам «хард» не износится и не испортится. А главный герой еще и агрессивный безбожник, эдакий советский комсомолец 20-х годов, потому что у него какая-то личная история. А какая?
Конечно в эти обстоятельства и в этого героя нужно себя поместить, и стараться честно себя вести и честно писать, не пытаться приукрасить себя, быть добреньким и хорошеньким, пытаться понравиться читателю, а наоборот как бы исповедаться. Если герой где–то грязен, то надо быть грязным , если он жесток, то быть жестоким, если лжет, то лгать вместе с ним. Тогда получается живой герой.
– Вы говорили о книгах, который взрывают мозг, если у вас есть такая книга?
– Из последнего – это «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Я рекомендую вам как пример литературы, которая взрывает мозг с точки зрения понимания того, на чем у нас страна была построена и держалась, а также вообще как пример короткой прозы, которая способна минимальными средствами, просто на описании того, как люди ведут себя в обыденных обстоятельствах заставить много переосмыслить. Это маленькая книжка, в отличие от «Архипелага ГУЛАГа» Александра Солженицына, но она может ваш мир перевернуть.
– А у вас есть план прочтения мировой художественной литературы? Книга в неделю, например?
– Нет, такого плана нет. Сейчас я подписывал книжечки в «Перспективе» и купил себе Никколо Макиавелли «Государь», Платона «Диалоги» и еще что–то. Импульсная покупка. Купил также Сомерсета Моема «Театр», начал читать и Достоевского «Идиот». Не знаю, зачем набрал пять физических бумажных книг, и как я попру это в Москву на самолете, ну ладно, посмотрим. Все не пешком. Читаю спонтанно. Чувствую – пробел, надо взять.
– Как вы относитесь к Юрию Петухову?
– Я его читал, когда был маленький. Мне кажется, это была первая сексуальная сцена, которую я прочитал в фантастическом произведении. Там люди занимались сексом, они были подростками, а я тоже был подростом, и меня это очень впечатлило. Но там они еще с щупальцами какими-то сексом занимались. Это было страшно. Фамилию Петухов я запомнил. До конца не дочитал, но понял, что можно писать про секс в книжках. Как фантаст он не впечатлил. Меня Кир Булычев впечатлял в том возрасте.
– Что думаете о «50 оттенках серого»?
– Я не читал и не смотрел, но знаю, что девочкам очень нравится. В романе «Будущее», кстати, есть откровенная сексуальная сцена, и я боялся, что девочки испугаются. Я избегал похабщины и пошлости, старался правильные слова подобрать, нв итоге испугались и убежали мальчики, а девочки сказали: «Отлично, давайте еще что-нибудь в том же духе». И я понял, что я мало знаю про девочек.
– Как вы относитесь к интернет-пиратам?
– До 11 главы книгу «Метро 2035» я сам выложил в своем паблике во «ВКонтакте» и собираюсь, независимо от того, гуляет «пиратка» или нет, где–то с осени постепенно «доложить» книгу к Новому году до конца. Все мои ранее написанные книги лежат в открытом доступе на официальных сайтах. Мне хочется, конечно, немного снять сливки летом при помощи продаж бумажной книги, но это не значит, что я не собираюсь ее выложить как это делаю обычно. Я считаю, что каждый писатель должен за себя принимать решения. Если я считаю, что я готов свои тексты бесплатно раздавать – то да. Если Сергей Лукьяненко, Борис Акунин или Михаил Веллер, все эти люди, которые гоняют пиратов, считают, что это плохо, то пираты должны уважать волю авторов. Это автор, человек потративший свое время на работу, должен принимать решение, будет лежать это в сети или не будет. Если Лукьяненко считает, что он обеднеет, что детям его или правнукам будет нечего кушать, то он имеет полное право, без дураков, этих пиратов преследовать. Я считаю, что я нахожусь еще не в самой завершающей точке своего творческого пути, а где–то на первой трети, и мне гораздо важнее захватить как можно больше человеческих умов путем раздачи бесплатных текстов. Кроме того, у нас проблемная страна. Она большая, бедная, в ней мало книжных магазинов, и каждый год закрывается пятая их часть, книги стоят дофига и будут стоить еще дороже. Я не хочу, чтобы читатель выбирал между возможностью покушать и возможностью почитать. Пусть кушает и читает. Мои книги.
– У вас есть миссия, которую вы несете как писатель?
– Считаю, что есть. Я хотел бы, чтобы мир был лучше. Чтобы люди включали голову. Я включил, мне понравилось, теперь хочу другим его включать. Глобальная миссия есть у Сергея Кургиняна, у Николая Старикова, у, блин, Владимира Соловьева.
– У Соловьева?
– Конечно. Суперглобальная миссия у него есть – бабки он зарабатывает. А я так, просто пописываю. Я сражаюсь с федеральным телевидением. Они на 140 миллионов говорят «Выключай мозг», а я на сто тысяч говорю «Нет, подожди, не выключай, давай еще попробуем попользоваться немножко». В общем миссия есть, но это так, 26 бакинских комиссаров в окружении эсеровцев.
Об образе жизни
– Как вы пишете: бумага или ноутбук, утро или ночь?
– Это не бумага. Те, кто получил от меня автограф уже знают, что писать я не очень умею. Это не утро, потому что утром я сплю, и это не день, потому что днем работают соцсети и очень хочется написать что-то, собрать лайков и посмотреть чужую ленту. А ночью все уже просмотрено, все друзья уснули, и делать больше нечего, остается только писать.
– Где вы берете вдохновение? Муза есть?
– Это нам раньше рассказывали, что любовь способна вдохновить мужчину на работу. У Фрейда все описано. Если любовь счастливая и если она взаимная, то конечно ты не можешь в этот момент писать. Во-первых, женщина просто не даст это делать. Потому что женщина хочет, если любовь взаимная, чтобы ты занимался ей. Работу она считает полной ересью, которая отнимает тебе от нее, от женщины. Кроме того, если ты влюблен и счастлив, у тебя нет никакого желания писать что–то. Люди пишут от несчастья, от неразделенной любви, от фрустрации, от неустроенности. Чем хуже человеку, тем лучше ему пишется. Пушкин написал маленькие трагедии потому что поехал в Большое Болдино, чтоб накопить денег на свадьбу. Наталья Николаевна осталась в этот момент в Москве. Пушкин приехал в Болдино, идет дождь, и конечно он бы пошел по балам немедленно, но началась холера. К людям не приблизиться и дождь идет постоянно. И он написал «Маленькие трагедии» – одно из лучших своих произведений. Сразу много, причем за короткие сроки. В этом и есть идеальные условия для работы.
– Вы пишете дома?
– Я могу прекрасно писать дома, если никто в это время ко мне не пристает. «Метро 2035» написано дома, но есть вещи, которые писались в поездках, главное, чтобы ничего не отвлекало.
– Пробовали писать где-нибудь на острове? В Доминикате, например?
– Я пробовал «Метро 2034» писать на Мальдивах, получилось не очень, если честно. Когда вокруг тропический рай, а тебе надо писать про то, что вокруг чума, ад и катастрофа, чувствуется фальшь.
– Кем вы мечтали стать в детстве?
– Писателем и журналистом, можете себе представить?
– Получилось?
– Пока нет. Я к этому иду.
– Насчет вдохновения. Алкоголь, наркотики?
– Наркотики почти не употреблял никогда, а тяжелые наркотики вообще никогда. Один раз съел «пироженку» – это было тяжело. От алкоголя тупею немного. Мне хочется болтать, приставать к девушкам и все, на этом заканчивается эффект алкоголя на меня. Я восхищаюсь Хемингуэем, который бухал и параллельно писал. Мне нужна концентрация внимания, трезвый рассудок , и приходится еще затачивать все это немного кофе, зеленым чаем, шоколадом. Скучно, но люди спрашивают все время: «Че ты употреблял, когда писал?». Это значит, что у меня такое богатое воображение, что мне не нужны даже наркотики, это же здорово.
– Что для вас родина?
– Мне кажется, что это вообще к вопросу о нашей идентичности. У нас бывшее имперское государство. Это страна, состоящая из многих народов, которые постепенно к это территории присоединялись. Кто-то военным путем, кто-то сам шел, кто-то в землю, как в Перми, заживо закапывался, чтобы не креститься. Теперь мы самая большая в мире страна, 80 процентов которой записались как русские. По итогом прошлой переписи было 60, насколько я помню. То есть 20 процентов передумали. Эта страна должна быть для всех, она не должна никого дискриминировать. Я считаю, что русский язык здесь главное. И русская культура, и русская литература. Мы должны говорить на русском языке. Я признаю равные права абсолютно всех национальностей. Я считаю, что этническая принадлежность не имеет значения. Я считаю, что в таком обществе нельзя выставлять патриарха главнее, чем муллу. Не надо делать Христа и христианство системообразующими в таком государстве. Таким образом одних ты делаешь главнее, чем других. Если ты хочешь, что бы все здесь жили и чувствовали себя одинаково в этой стране, не надо все время показывать патриарха Кирилла и опираться на него как на политическую силу, что и происходит сейчас у нас. У нас РПЦ сейчас немного подменило компартию, как в свое время компартия подменила русскую православную церковь.
Культура может быть единым системным фактором. Как ни странно, ощущение общности в нашей стране держится в гораздо большей степени не на идеологии, а на Андрее Малахове. Вся страна каждый вечер смотрит одно и тоже ток-шоу и обсуждает, как один и тот же бультерьер ест одного и того же младенца. Вся страна живет общими бедами, смотрит один и те же «Улицы разбитых фонарей», получая одну и ту же «прошивку», сидит в одном и тот же «Контакте», обсуждая одни и те же темы. Вот это важное ощущение общности.
Родина для меня – это место где я родился. Приезжая из Москвы в Пермь, из Перми в Екатеринбург, а из Екатеринбурга в Тюмень я не чувствую, что я нахожусь где-то в другом месте. Я чувствую, что нахожусь в той же стране. Должна ли быть у этой страны какая-то одна государственная идеология? Идеология нужна для того, чтобы запудривать мозги населению и отвлекать их от реальных проблем. Чем хуже люди едят, тем больше нужно идеологии. Это такая эрзац-пища, возмещающая пустоту в желудке. Идеология должна строиться на уважении к человеку, на защите его прав, на том, чтобы он был уверен, что он может брать судьбу в свои руки и решать все сам. Государство не должно лезть в нашу частную жизнь, не должно диктовать нам, что хорошо, а что плохо. Оно должно нас защищать, обеспечивать справедливый суд и заботиться о нас, если мы старые, немощные и не можем о себе позаботиться сами. Больше государство мне не нужно ни для чего. Мне не нужно, чтобы государство рассказывало мне, кто хорош, кто плох, в кого верить, в кого не верить. Предоставьте меня мне самому. Я сам разберусь.
Я крещеный и русский, но мне гораздо ближе Пасхи или Крещения Новый год и салат оливье. Мне кажется, что салат оливье – это главный, объединяющий всю нацию символ, понимаете. Быть русским человеком – это не пить квас и не носить косоворотку. Это все было уничтожено большевиками. Быть русским человеком – это говорить на русском языке, знать нашу литературу, смотреть наше кино и Андрея Малахова. И есть салат оливье.